МЫ БЫЛИ ЮНГАМИ. Многие, мои сверстники со школьной скамьи встали к заводским станкам, ковали боевое оружие — мины, гранаты. А кто постарше — на фронт. Нашему младшему поколению в то суровое время не хотелось оставаться в тылу. Сначала мы с приятелями Веней Куфляковым, Костей Чазовым и Юрием Красноперовым пытались поступить в автоспецшколу, но нам велели еще подрасти. Но вот настал и наш счастливый день. Узнав о создании первой в Советском Союзе школы юнг Военно-Морского Флота, мы пришли в райком ВЛКСМ к первому секретарю ТА. Седовой с заявлениями принять нас в комсомол и добровольцами направить в школу юнг, что и было сделано. После медицинской комиссии 23 августа 1943 года уехали в Пермь, на сборный пункт. В Перми медкомиссия была построже — нас крутили и вертели на тренажере электрокресле. Не все выдержали. Кого укачало, кто не прошел по росту, кто — по зрению. Из пяти очерцев нас осталось двое — Веня Куфляков и я. Вручили принятым по четыре сухаря и по две пачки горохового концентрата и повезли в сторону Архангельска. Последняя чистка в наших рядах была во флотском экипаже. Снова медицинская и мандатная комиссии, диктант по русскому языку, задачи по геометрии. После бани выдали морскую форму, посадили на тральщик и на транспортный корабль и в сопровождении морских охотников доставили в школу юнг на Соловецкие острова. Я попал в роту рулевых, расположенную в 16 километрах от знаменитого Соловецкого монастыря, где каждый камень — история. Жили мы в землянках, спали на нарах, учились в здании бывшей тюрьмы, оборудованном под учебный корпус. Построили полигон, столовую, пекарню, сами выпекали хлеб. Мылись в баньке, в которой, по преданию, парился Петр Первый. Во всяком случае, она так и называлась — банька Петра I. Через год, в сорок четвертом, в школу юнг прибыли новички, и среди них — мои давние друзья из Очера Костя Чазов, Юра Краснопёров, Слава Земцов, не прошедшие медкомиссию при первой попытке стать юнгами. От встречи с земляками радости моей не было предела. С Костей я успел лишь обменяться бляхами на память. Для нас, уже сдавших гос. экзамены, прозвучала команда сдать постельные принадлежности, получить краснофлотские книжки и строиться для отправки на корабли действующего флота. Меня направили в 4-й дивизион морских охотников, базировавшийся в г. Таллине. Первое мое боевое крещение — десант на остров Эзель в должности рулевого-сигнальщика. Это было 24 сентября 1944 года. Ночью в непогоду мы вышли в море по боевой тревоге с автоматчиками и минометчиками на борту. При высадке десанта нас обнаружила береговая батарея противника и открыла ураганный огонь. Для поддержки первого броска вступила в бой гвардейская канонерская лодка. Поступил приказ снять треть личного состава с кораблей в помощь десантникам. Команда нашего катера построилась по левому борту. Вдруг слышу приказ выйти из строя: — Юнга Бурдин, три шага вперед! Командир катера М. Цкитишвили молча показал мне на носовой отсек. Это означало, что меня отстраняют от участия в операции на берегу. Залез я в отсек, упал на рундук и чуть не разревелся. Ругаю себя: зачем встал в строй, когда можно было в темноте незамеченным сойти по трапу на берег с матросами. Открылся люк. Почти влетел в отсек мичман дядя Сережа, встряхнул меня, посмотрел ласково и сказал: — Юнга Бурдин, наверх! Не чувствуя ног, я выскочил за ним на палубу. Уже началось. По сигналу зеленой ракеты подходил второй бросок десантников. И вот мы на берегу. Земля вздрагивала и горела, все звуки слились в какое-то эхо. Матросы сбрасывали бушлаты и шли врукопашную. Пригибаясь к земле, я бежал за дядей Сережей. Вдруг он споткнулся и упал. Припав к нему, ощутил под руками что-то липкое и теплое. Осколок вражеского снаряда попал ему в голову, снес часть черепа. По моим щекам текли слезы. Ничем я не мог помочь. Взял его автомат и бил по вспышкам огня в сторону врага, приговаривая: — Это — за дядю Сережу! Противник был сброшен с острова. Довелось также участвовать в уничтожении лиепайской группировки немецко-фашистских войск при высадке нашего десанта на остров Борнхольм, пройти всю Балтику вдоль и поперек, Латвию, Литву, Польшу, Восточную Пруссию, Германию. Окончилась война. Но не для всех. Я продолжал службу в 11-м дивизионе тральщиков под командованием капитана первого ранга Вдовиченко. Тралили магнитно-акустические мины замедленного действия, имеющие огромную разрушительную силу. Осенью сорок пятого рано утром, в шесть часов, вышли «пахать» море в районе порта Свенемюнде. Неласковый ветер обжигал лица матросов. Прозвучала команда перестроиться из кильватерной колонны уступом, застопорить машины, минерам — наверх, поставить тралы. Лебедки заледенели от холодного ветра. Волны окатывали людей, пытаясь сбросить за борт. Тралы готовы. Снова заревели машины; тральщики, натянув «поводья», впряглись в дело. Вскоре раздался оглушительный треск, и столб воды поднялся в небо. Еще одна «круглая смерть» уничтожена. А сколько их еще оставалось на нашем пути!