По национальности Аварец. Магомед-Загиду не было и 20 лет, когда его — уроженца села Карата Ахвахского района Дагестана в 1942 году призвали в ряды Рабоче-крестьянской Красной армии. В 1944 году Абдулманапов служил в танковой части. Молодой человек среднего роста, с большими чёрными изогнутыми бровями и огромными живыми глазами имел славу отважного разведчика, который неоднократно ходил по тылам врага. Он был простым в жизни, скромным, очень подвижным и вечно веселым. Товарищи, служившие с ним, никогда не видели его угрюмым, даже в самые тяжелые минуты. Воспоминания о доме, о Дагестане оживляли его ещё больше. «Хорошо у нас. Горы, зелень, много воздуха, всегда яркое солнце. Вот добьем врага, тогда снова буду жить в горах. Будет тихо, спокойно и весело. Опять буду песни петь и буду дома», — говорил боец в разговоре с Осиповым. Разведчики любили его простые песни, хоть и не понимали его языка. В один из апрельских дней 1944 года, с восходом солнца, Абдулманапов вернулся к себе «домой» — в обжитый блиндаж, вырытый в глинистой и вечно сырой земле. Одежда на нём грязная, полы шинели изодраны в клочья. Из перевязанной правой руки сочилась кровь. Магомед-Загид не первый месяц был на войне, много ходил в разведку и по тылам противника, участвовал в боях, но это было его первое ранение. Рука болела и отнимала силы, но отправляться в госпиталь дагестанец категорически отказался. Он попросил своего товарища — командира отделения разведчиков Николая Поддубного не докладывать начальству о его ране, ведь впереди был Симферополь, а затем — Севастополь, а он очень хотел быть вместе с сослуживцами. «Пусть рука ноет, только не оставляйте меня в госпитале», — попросил командира Магомед-Загид. 12 апреля 1944г. Абдулманапов вместе со своими товарищами попали в немецкий плен. Магомед был казнен. Здесь хорошо гулять по вечерам. Везде, во всем желанной жизни звуки. Бойцы стоят, и связаны их руки, И на веревки льется кровь из ран. На грани смерти, на последней грани, Стоят… Не каждый видеть смерть привык. И деланно спокойно штурмовик Сказал, держа свой револьвер в кармане: «Вы молоды, и жаль мне молодых. Смотрите, как чудесно жить на свете И как легко остаться вам в живых: Лишь на мои вопросы вы ответьте». Тут Николай Поддубный произнес, — Согласны были все с его ответом: «Ты нам осточертел, фашистский пес. Мы – русские, не забывай об этом!» Такая сила в тех словах жила, Такая гордость, ненависть такая, Что до кости фашистов обожгла, Невольно трепетать их заставляя. «Мы – русские!» Как видно, этих слов Они постигли точное значенье. Захватчиков седьмое поколенье, Они от русских бегали штыков: Знакомы им и Новгород и Псков, Запомнилось им озеро Чудское, И Подмосковья жесткие снега, И Сталинград, и Курская дуга. Они в чертах Матросова и Зои Черты России стали различать. И опыт им подсказывал опять, Что не сломить характер тот железный, Что будут уговоры бесполезны, Что пытками не победить таких… Поэтому убили семерых. (Р.Гамзатов) Немцы убили друзей Абдулманапова и говорят ему "Ты чужой им, ты совсем другой, зачем тебе смерть": Они убили русских семерых, Аварца лишь оставили в живых. Вокруг лежат убитые друзья, — Их кровь, еще горячая, струится, — А он стоит, как раненая птица, И крыльями пошевелить нельзя. На смерть товарищей глядит без страха Танкист, земляк мой, горец из Ахваха, Глядит на них, завидует он им, Он рядом с ними хочет лечь восьмым. В его душе тревога и обида: «Зачем я жив? Настал ведь мой черед!» Враги не знают Магомед-Загида, Им неизвестен горский мой народ, Они лукавят: «Русские убиты, А ты – чужой им, ты совсем другой, К погибели ненужной не спеши ты». Эти слова очень разозлили М-Загида, который очень любил свою страну, и своих русских братьев: …Земляк, всегда гордились мы тобой, И знаю: в это страшное мгновенье Ты горцев вспоминал, свое селенье, И реку, что несется между скал, Ты именем аварским называл. Но как в твоей душе заныла рана, Всех ран твоих острей, товарищ мой. Когда тебе, джигиту Дагестана, Сказали, будто русским ты чужой! Ты поднял черные свои ресницы, — Нет, не слеза блеснула, а гроза! Сначала плюнул ты врагам в глаза, Потом сказал им, гордый, смуглолицый: «Я – русский, я – советский человек, С убитыми сроднился я навек. Мы – братья, дети мы одной страны, Солдаты родины, ее сыны». Так он сказал тогда, на грани смерти, Так он сказал врагам, и вы поверьте, Что ради рифмы к тем словам его Я не посмел прибавить ничего. Так он сказал, и выстрелы раздались, — Как русского, враги его боялись, — И с выжженною на груди звездой Упал на землю горец молодой. Немцам Абдулманапов оказался бесполезным и они жестоко убили его. Абдулманапов и его русские друзья похоронены в братской могиле в селе Геройское Сакского района республики Крым. Спят в Симферополе в могиле братской Семь русских и аварец, мой земляк. Над ними танк, их памятник солдатский, Еще хранит следы былых атак, И благодарно вывела страна На мраморной плите их имена. (Р. Гамзатов)